25.03.2008 - Александр Привалов, научный редактор журнала «Эксперт»: Русский язык, русская история, русская литература — их важность, их сугубая нефакультативность должны подчёркиваться и расти

Глава Рособрнадзора Болотов рассказал много нового об уже свершённых и намеченных на будущее деяниях своего ведомства. Свершена отмена обязательности ЕГЭ по литературе для выпускников школы. Это не значит, что будет возвращено старое доброе выпускное сочинение, — из-за коллизии каких-то минобровских бумажонок выпускное сочинение сейчас незаконно. Это значит, что отныне выпускной экзамен по литературе будут сдавать только желающие. Много ли их будет? Едва ли. Проведена двухходовка по снижению статуса русской литературы в российской школе: вслед за дискредитацией — обнуление. Сначала людей запугали воистину жутким качеством ЕГЭ. А когда словесники взвыли, что это хуже, чем ничего, им сказали: хорошо! пусть будет ничего. Огромное большинство детишек радостно плюнет на то, чего заведомо «не спросят», — и литература в школах по статусу будет близка к, прошу прощения, ОБЖ (что бы это ни значило) или «Этике и психологии семейной жизни» (это про презервативы). Окончательно же все эти дисциплины сравняются — между собой и с плинтусом, — когда Минобр осуществит рассказанный Болотовым план и вообще упразднит оценки в аттестате. Правда, чиновник пообещал, что это случится только по итогам общественной дискуссии, но история ЕГЭ уже показала, как Минобр понимает дискуссию: а) он вбрасывает идею; б) её осуждает большинство высказывающихся; в) она реализуется. Болотовские новости, на мой взгляд, весьма дурны и опасны — сразу в двух отношениях.

Во-первых, сделан огромный шаг по пути, избранному Минобром уже довольно давно: к массовому производству троечников. Такой девиз, разумеется, никогда не провозглашался вслух, но всё происходящее в школьном образовании согласуется с очень нехитрой гипотезой. Государство считает себя обязанным платить только за натаскивание школьника на троечку; за всё остальное должны платить родители — разумеется, при наличии желания и возможностей. (Родители откликаются. Преподаватель мехмата говорил мне недавно, что среди его студентов не осталось ни одного, кто не занимался бы репетиторством; так возрождаются старые, царских ещё времён традиции.) Этот курс можно было бы обсуждать — тем более что сам факт гласного обсуждения позволил бы несколько смягчить его очевидные минусы. Но беда в том, что и представление о тройке, то есть «удовлетворительном» уровне всеобщего образования, на глазах становится всё более и более щадящим. Скептики клевещут, что просто-напросто падает уровень школьного образования, а Минобр непрерывно говорит о торжестве гуманизма: добрые дяди и тёти азартно облегчают жизнь перегруженным учёбой детям. Сама идея, что учиться должно быть легко, не кажется мне бесспорной. Может, в чём-то прав был и старик Франклин, говоривший: «Учение — не бремя, а дар, и тяжкая работа необходима». Но даже если признавать облегчение жизни школьника делом полезным, нынешний тур эмансипации придётся счесть катастрофическим. Ведь суть его в том, что школьникам разрешили не слишком усердствовать (экзамена-то не будет!), обучаясь чтению и письму. И не сказать, чтобы до сих пор читать у нас учили слишком хорошо. Весьма авторитетное международное исследование PISA-2006 по результатам тестирования школьников в 57 странах мира отвело нашим ребятам 37−е место по умению читать (тремя годами раньше было 32−е, в 2000 году — 27−е). Впредь места будут похуже, а регресс побыстрее.

О кресте на русской классике чуть ниже, а пока обратите внимание: избавив школьников от обязательного экзамена по литературе, их избавили от стимула учиться внятно излагать свои мысли о чём бы то ни было. Выпускное сочинение, к которому большинство всё же как-то готовилось, не заменено вообще ничем — «эссе» по физике или по биологии в наших школах не приняты. Людям практически официально позволяется, таким образом, не только несопоставимо меньше читать, но и не учиться писать. Это безумие. Это интеллектуальный холокост. Люди, которые не умеют и не учатся связно говорить и писать, как правило, не умеют и не научаются думать. Снижение языковой потенции, как назвал это явление один умный человек, делает неизбежной дебилизацию. Ставить галочки в клеточках детей ещё какое-то время можно будет натаскивать, но называться образованием это с каждым годом будет во всё более переносном смысле. И настанет экономика знаний.

В какой-то степени нынешние новшества, вероятно, суть выдача нужды за добродетель. Ведь наследство прошлых эпох в российских школах кончается — даже и физически. Только одному из каждых восьми сегодняшних учителей меньше тридцати лет. Средний возраст рязанских учителей — за пятьдесят, тольяттинских — 56 лет, подмосковных — 58. Но тогда стоило бы обходиться без лицемерных разговоров из разряда «о борьбе хорошего с лучшим» и называть вещи своими именами. Прямо заявленное тяжёлое положение в массовом образовании — это повод делать в этой области серьёзные шаги, борьба хорошего с лучшим — повод делать в ней опасные глупости.

(Оговорюсь: в Москве, и не только в ней, есть прекрасные школы, где образование отнюдь не деградирует. Но ситуации со всеобщим образованием в России это, к сожалению, почти не меняет.)

Как ни скверно «во-первых», «во-вторых» ещё хуже. Для чего затеяно обсуждаемое новшество? Болотов отвечает: «Это сделано для технарей. У нас было много вопросов от родителей, чьи дети прекрасно знают математику, физику, но сдать экзамен по литературе не могут. Ну и зачем перегружать ребёнка?» Незачем? Тогда убери из программ правило буравчика и какие-нибудь двудомные. Потому как не они смыкают поколения, не они объединяют нацию. По общеизвестным причинам этнический состав России будет меняться, и нашей стране предстоит волей-неволей становиться «плавильным котлом». А чтобы такой котёл работал, он сам должен сохранять форму в огне. Русский язык, русская история, русская литература — их важность, их сугубая нефакультативность должны подчёркиваться и расти. Так резко снижать их роль в массовой школе — «чтобы не обижать технарей» или под любым другим предлогом — означает заранее подписывать капитуляцию русского мира в предстоящей борьбе за выживание. Вы уполномочивали Минобр на такую капитуляцию? И я нет. Едва ли следует позволять, чтобы чиновники, не умеющие заглянуть дальше своего носа, подталкивали Россию к развалу и хаосу.

Александр Привалов, научный редактор журнала «Эксперт».