Адаптация
к природным условиям оказывает существенное воздействие
на традиционные черты домостроительства. Это происходит
как в тех случаях, когда осваивается новая территория,
так и в результате изменения климата. Рассмотрим результаты,
полученные в результате раскопок поселений срубной культуры
Северо-Восточного Приазовья.
Выделенная
археологически стратиграфическая колонка (Горбов, 1993,
с.91-93) надежно коррелирует с палеоэкологическими данными
(Герасименко, Горбов, 1996, с.47-49), что позволяет
проследить особенности адаптации носителей срубной культуры
к изменявшемуся климату степной зоны. Для 1-го горизонта
(раннесрубное время) поселений Приазовской низменности
характерны большие землянки площадью около 100 кв. м.,
углубленные в материк до 04 м (Беэыменное-1). К сожалению,
они сохранились не полностью. Использование камня не
зафиксировано (Рис. 1). Иная картина выявлена на Приазовской
возвышенности, где на IV горизонте поселения Раздольное,
относящегося к тому же времени, обнаружены многокамерные
жилища с каменными конструкциями (Рис. 1). О.Г. Шапошникова
считала, что из камня сложены цоколи (Шапошникова, 1970,
с. 147), хотя, судя по отчетным материалам, камнем облицовывались
котлованы жилищ (Горбов, 1997, с. 148). Последнее предположение
подтвердилось во время исследований экспедиции под руководством
автора в 1998 - 1999 г.г. Столь раннее применение камня
в немалой степени объясняется тем, что поселение расположено
в непосредственной близости от выходов камня. На поселении
зафиксирован контакт пришлого раннесрубного и местного
многоваликовского населения, которое к тому времени
могло освоить применение камня. Впрочем, носители КМК
Приазовской возвышенности начали использовать камень
в домостроительстве не сразу. В 1998 -1999 г.г. на поселении
Раздольное выявлены котлованы землянок площадью 12-13
кв. м, впущенные в предшествующий слой на глубину до
0,20 м (раскопки В.Н. Горбова) (Рис.1). Судя по немногочисленному
керамическому комплексу, землянки оставлены носителями
КМК. Размеры землянок, отсутствие каменных конструкций
свидетельствует о том, что они носили характер временных
жилищ. По всей вероятности, они относятся к кратковременному
период резкой аридизации степи (Герасименко, 1997, с.31).
С этим периодом, по всей вероятности, связан отток населения
с засушливой Приазовской низменности на Приазовскую
возвышенность, отличающуюся более мягкими природными
условиями. Как следствие, Приазовская низменность в
период позднего этапа КМК была практически безлюдной
(Литвиненко, 1994, с.29). На возвышенности носители
КМК были вынуждены вести подвижный образ жизни, что
выражалось, скорее всего, в сезонных миграциях. Землянки
перекрыты котлованами с каменной облицовкой, в которых
прослежено совместное залегание раннесрубной, многоваликовой
и синкретической керамики. Появление стационарных поселений
связано с началом оптимизации климатических условий,
коррелирующим с I горизонтом (Герасименко, 1997, с.31).
Увлажнение климата создало условия для освоения срубными
племенами Северо-Восточного Приазовья. Они вошли в контакт
с носителями КМК возвышенности и заняли пустующие земли
низменности.
Жилища II и
III-го горизонтов (Рис. 1) относятся к периоду максимально
благоприятных климатических условий, связанных с увлажнением
климата (Герасименко, Горбов, 1996, с. 48; Герасименко,
1997, с.ЗЗ). Жилища представляют собой многокамерные
землянки, аморфные в плане, площадью 190-250 кв. м.,
углубленные в материк на 0,35-0,55 м (Рис. 1). Для сооружения
таких жилищ требуется значительное количество дерева,
в т.ч. для облицовки стенок котлованов. Потребности
в древесине удовлетворялись, вероятно, за счет байрачных
лесов (Герасименко, Горбов, 1996, с.48). Входы в жилище
были оформлены в виде пандусов. Их стенки облицовывались
камнем, уложенным по постелистой системе (Рис, 1).
К IV горизонту
приурочено начало перехода к более засушливым условиям,
проявлявшееся, в частности, в сокращении растительности
(Герасименко, Гербов, 19%, с.48). Нарастающий дефицит
древесины привел к существенным изменениям в домостроительстве.
Площадь жилищ сокращается до 25-65 кв. м. Исключение
составляет помещение 13, имевшее площадь 107 кв. м и
блокировавшееся с помещениями 13-а и 14. Жилища были
углублены в материк до 0,48 м. Камнем начинают облицовывать
не только входные коридоры, но и стенки котлованов (Рис.
2). Используется как постелистая, так и орфостатная
кладка. В данном случае каменная кладка выполняла изолирующую
функцию, стены на горизонте сооружались из дерновых
блоков (Горбов, 1997, с. 132). Это основное отличие
применения камня в домостроительстве срубно-андроновского
мира с его традициями земляночного домостроительства
от сабатиновского. Для сабатиновского домостроительства
характерны наземные жилища с мощными каменными кладками,
которые являлись несущими конструкциями; на них сооружались
глинобитные стены (Горбов, 1997, с. 154). Следует специально
подчеркнуть, что жилища срубной и сабатиновской культуры
имели принципиальные различия и в планиграфии. До недавнего
времени жилища срубной культуры с каменной облицовкой
стенок котлованов были известны, в основном, на Украине.
Теперь они открыты и на Нижнем Дону (см. работы Ларенок,
Потапова в наст, сборнике).
V горизонт
(белозерское время) делится на V-а и V-б, что подтверждается
палеопедологически и палинологически. Если "климатические
условия V-а горизонта близки к современным, то в V-б
фиксируется значительное ухудшение почвообразования,
свидетельствующее о начале нового цикла аридизации"
(Герасименко, Гербов, 1996, с.48-49). Домостроительство
горизонта V-а продолжает традиции предшествующего времени,
проявляющиеся в планиграфии, облицовке стенок котлованов
и входных коридоров камнем (Рис.2). При этом постелистая
кладка почти полностью вытесняет орфостатную.
Существенные
изменения происходят в домостроительстве V-б горизонта.
Глубина котлованов резко уменьшается (они не доходят
до материка), кладки постелистые, более небрежные по
сравнению с предшествующим временем. При этом усложняется
планиграфия. Судя по сохранившимся участкам, жилища
образовывали блокирующиеся структуры (Рис. 2).
Условия существования
в степной зоне оказывали воздействие
C. 56.
Рис. 1. Изменения планиграфии жилищ
бронзового века Северо-Восточного Приазовья
Стр. 57.
Рис. 2. Изменения планиграфии жилищ
бронзового века Северо-Восточного Приазовья
С. 58. не только
на конструктивные особенности отдельных жилищ, но и
на планиграфию поселения в целом. Речь вдет не только
о привязке к ландшафту, но и о соотношении планиграфии
разных периодов существования поселения. Выявление нескольких
горизонтов на одном поселения нельзя рассматривать как
свидетельство его непрерывного существования. Показательно,
что фиксируются не перестройки, а смена жилищ "горизонтами".
В условиях примитивной агротехники непрерывное существование
было невозможно. После двух-трех посевов на одном участке
урожайность резко падает, особенно в условиях ограниченного
севооборота (Маслов, Антипина, 1993, с.210-212). Палинологические
исследования на поселениях Северо-Восточного Приазовья
показали, что выращивались, в основном, пшеница и просо,
реже - ячмень (Лебедева, 1992, с. 149). Выходом из ситуации
было или внесение удобрений (что характерно для гораздо
более позднего времени), или перелог. Под последним
понимается оставление истощенных земель (Маслов, Антипина,
1993, с. 211). На восстановление плодородия заброшенного
поля уходили десятки лет (Там же). Ситуация в степной
зоне особенно ужесточалась. По всей вероятности, истощение
земли приводило к относительно частому переселению на
новое место. Именно этим, а не демографическим взрывом
(Шарафутдинова И., 1989, с. 169), объясняется значительное
количество поселений позднего бронзового века. Длительность
проживания на одном месте археологически не фиксируется
(несколько поколений ?). Одним из свидетельств переселений
являются жертвы оставления жилища, хорошо фиксируемые
в памятниках позднего бронзового века (Мимоход, 1996,
с.27-28; Горбов, Мимоход 1999, с.25, 27-28). Можно привести
типологическую аналогию, демонстрирующую связь между
частотой оставления жилищ и обрядовыми действиями. Это
- погребения на полах жилищ хассунской культуры (Мунчаев,
Мерперт, 1981, с. 78-86), явно носившие преднамеренный
характер. Правда, в данном случае причиной оставления
жилищ было сравнительно быстрое разрушение глинобитных
стен.
Медленное продвижение
групп населения осуществлялось вдоль рек*. С
учетом относительной ограниченности удобных мест для
расположения поселений (чаще всего - мысы), они могли
заселяться неоднократно. При заселении ранее обитаемого
места не могли остаться незамеченными заплывшие котлованы
жилищ предшествующего времени. Как же это сказывалось
на планиграфии вновь создаваемого поселка?
Рассмотрим
соотношение планиграфии разных горизонтов Безыменного-II.
Мыс, на котором располагалось поселение, заселялся пять
раз, что соответствует II - V-б горизонтам.
Жилища II и
III горизонтов расположены в средней части мыса, Жилище
II горизонта перекрыто жилищами III и V-б горизонтов.
Особого внимания заслуживает соотношение жилищ Ш и IV
горизонтов (соответственно 2 и 3 периоды заселения).
При несомненной культурной преемственности, в IV горизонте
появляется ряд новых черт, отличающих его от II и III
горизонтов, проявляющихся не только в особенностях домостроительства,
но и в увеличении количества сосудов с налепным валиком,
появлении некоторых новых керамических форм, отдельных
фрагментов импортной позднесабатиновской керамики. Между
жилищами указанных горизонтов прослежена прямая стратиграфия.
Жилище 5 перекрыто жилищем IV горизонта. Наиболее интересная
ситуация связана с жилищем 3 (III горизонт). Оно было
перепланировано, котлован использован при сооружении
жилищ 10, 11, 12 (IV горизонт). Причем, при постройке
жилища 10 был до дна выбран старый котлован, стенки
облицованы камнем. Скорее всего, был переоблицован и
входной коридор предшествующего времени. Иными словами,
перед нами перестройка заброшенного ранее жилища. Остальные
жилища IV горизонта были расположены в западной части
мыса. Жилище 8 (II горизонт) было перекрыто жилищем
V-б горизонта
Жилища V-а
горизонта располагались дугой вдоль края мыса,
* В этом принципиальное отличие долговременных поселений
от недавно выделенных поселений-летников, имевших иную
привязку к ландшафту (Потапов, 2000, с.115-118).
средняя часть которого не застраивалась. Некоторые из
них нарушают край жилища 13 и пристройки 13а (IV горизонт).
Возможно, был использован камень из заброшенных жилищ
IV горизонта, но в незначительной степени. Одно жилище
IV горизонта было перекрыто жилищем V-б горизонта.
Обратим внимание
на соотношение жилищ V-а и V-б горизонтов (ранне-белозерское
и позднебелозерское время). Керамический комплекс указанных
горизонтов очень близок, и отличается, в основном, процентным
соотношением отдельных форм и некоторыми "яркими"
экземплярами. Прямая стратиграфия не прослежена, но более
поздняя хронологическая позиция V-б горизонта, выявленная
по особенностям домостроительства и датирующим вещам,
доказана, как уже отмечалось, результатами анализа почв.
Жилища V-б горизонта располагались только в средней части
мыса. При этом ни разу не использовались места, где располагались
жилища V-а горизонта. Наиболее показательна ситуация с
блоком жилищ 19-20-21 (V-б горизонт), который был аккуратно
расположен между жилищами 22 и 20 (V-а горизонт). Вместе
с тем, достаточно активно использовался камень из брошенных
жилищ V-а горизонта. Нетрудно заметить, что жилища V-б
горизонта (5 период заселения) перекрывают котлованы всех
предшествующих периодов заселения, кроме V-б горизонта
(4 период). В то же время, при сооружении жилищ V-а горизонта
не использовалась средняя часть мыса, застраивавшаяся
в предыдущие периоды.
Таким образом,
мы видим, что отношение к местам расположения жилищ предшественников
было весьма неоднозначным. Все рассмотренные периоды заселения
относятся к одной культуре. Преемственность проявляется
в керамическом комплексе, особенностях косторезного производства,
приемах домостроительства и пр. Впрочем, степень близости
материальной культуры не играла особой роли в восприятии
заброшенных котлованов предшествующего периода (ср. соотношение
жилищ III и IV, V-а и V-б горизонтов). Отношение к котлованам
жилищ предшественников колеблется в диапазоне от их перекрывания
и даже перепланировки до полного неприятия, что прослеживается
и на других поселениях эпохи поздней бронзы: перекрывание
котлованов более ранних жилищ (отдельные горизонты Ильичевки,
Усово Озеро); перестройка (Вороновка II); неприятие котлованов
более ранних жилищ (отдельные горизонты Ильичевки, Ляпичев
хутор).
По этнографическим
данным, при сооружении нового жилища старались использовать
ранее обжитое место (Байбурин, 1983, с.36). Чем же объяснить
выявленный "парадокс неприятия"? Свойственное
архаическому мышлению противопоставление "мы"
и "они" реализовывалось не столько на уровне
археологически выделяемых культур, сколько в межплеменных
(межобщинных) отношениях. По всей вероятности, при сооружении
жилищ учитывалось, кто заселял данное место до этого.
Как следствие - определялась возможность использования
обжитых мест: это происходило в случае положительного
или нейтрального отношения; полное неприятие - в случае
враждебного или настороженного отношения. Высказанные
предположения нуждаются в проверке. Вместе с тем, совершенно
очевидно, что на планиграфию поселения значительное воздействие
оказывало отношение его строителей к остаткам жилищ предшествующих
периодов заселения.
Усиление аридизации
климата, несомненно, приводило к тому, что переселения
становились более частыми. Может быть, именно с повышением
подвижности связана определенная небрежность, проявившаяся
при сооружении жилищ V-б горизонта.
Апогей аридизации
зафиксирован на памятниках камышеватского типа (Герасименко,
Горбов, 1996, с.49). При всей сложности их культурной
и хронологической оценки (Горбов, Подобед, 1996, с.96-99)
ясно следующее, более поздний характер памятников камышеватского
типа по отношению к горизонту V-б; их генетическая связь
с позднесрубными памятниками. Ухудшение климата, несомненно,
сказалось на образе жизни. Жилища представлены землянками
площадью 14-19 кв. м, углубленными в материк на 0,17-0,2
м. Они носили, вероятно, временный характер (Рис. 2).
Земледелие было примитивным, выращивали только
С.
59. просо (Лебедева, 1992, с. 149). По ряду
параметров экологическая ситуация была близка той, которая
предшествовала появлению срубных поселений в Северо-Восточном
Приазовье. Существование долговременных поселений со сложной
системой домостроительства полностью "уложилось"
в период между двумя периодами аридизации (Рис. 1,2).
Круг замкнулся.
Потомки пришельцев с востока, осваивавших приазовские
степи в период оптимальных климатических условий, столкнулись
с экологическим кризисом, аналогичным тому, который преодолевали
предшествующие им носители КМК. Вариант адаптации такой
же: сезонные миграции, как следствие - временные землянки
*.
Последствия были иными. На многие века в степи утверждается
кочевой образ жизни. Роль постсрубных образований в сложившейся
этнокультурной ситуации еще предстоит выяснить.
* Поразительно, но размеры многоваликовских и камышеватских
землянок практически совпадают.
