|
1. При характеристике металлопроизводства эпохи меди-бронзы
утвердилось применение системы таксономических понятий,
разработанной Е.Н.Черных (1967-1978): "металлургическая
провинция" (МП), "горно-металлургическая область"
(ГМО), "горно-металлургический центр" (ГМЦ),
"очаг металлургии", "очаг металлообработки".
В рамках субординации этих понятий два последних выражают
культурно-хронологическую конкретность металлопроизводства,
которая определяется на основании археологических источников,
т.е. должна отражать определенные исторические реалии,
являющиеся базой для дальнейших обобщений. Для очагов
металлургии и металлообработки указаны общие определяющие
черты: своеобразие типологического состава металлического
инвентаря и технологических приемов его изготовления;
ограничение деятельности очага определенными хронологическими
и географическими рамками; однокультурность населения.
Различия между ними заключаются в наличии/отсутствии первичного
цикла металлургии - выплавки меди из руд (Черных Е.Н.,1967,
с.299-300).
В составе концептуальных
построений "металловедческого" направления исследований
выделение "очагов" не всегда однозначно по характеру
содержания и связей, что затрудняет их осмысление в рамках
археологических концепций культурогенеза. С.
38. К настоящему времени накопились вопросы,
касающиеся выделения очагов металлообработки эпохи энеолита-ранней
бронзы Северного Причерноморья, получившие разную интерпретацию
у исследователей.
2. Согласно концептуальной
схеме Е.Н.Черных (1978) с началом бронзового века связаны
кардинальные перемены в характере металлургического и
металлообрабатывающего производств. Разрушаются традиции
Балкано-Карпатской МП и возникает Циркумпонтийская МП.
Ранняя фаза ЦМП (РБВ) характеризуется структурным сходством
между всеми возникшими очагами провинции, выраженным единством
типологического стереотипа 5 практически обязательных
видов орудий: втульчатых топоров, тесел, долот, ножей,
шильев. Здесь же впервые выделены 3 степных очага металлообработки
РБВ. Ямный или ямно-полтавкинский, локализованный на Южном
Урале, в Среднем и Нижнем Поволжье, базировался на медистых
песчаниках Южного Приуралья (т.е. - очаг металлургии ?).
Усатовский - в северо-западном Причерноморье, связанный
с металлургией Балкано-Эгейского региона. Кеми-обинский,
локализованный в Степном Крыму, на Ингульце и Нижнем Поднепровье:
с металлом, копирующим майкопские типы изделий. Металл
кеми-обинского очага представлен двумя химическими группами
- кавказскими As-бронзами и "чистой" медью неясного
происхождения (в качестве ее источников не исключались
донецкие месторождения). Судя по упоминанию погребений
литейщиков из Крыма и с. Верхней Маевки (Поднепровье),
в составе кеми-обинского очага объединились материалы
кеми-обинской и постмариупольской культур. Ямные памятники
Северного Причерноморья, собственно, не упоминалась (Черных
Е.Н., 1978, с.59-64). В дальнейшем однако, при иллюстрации
диагностических комплексов ЦМП, северопричерноморский
металл РБВ представлен двумя разделами (очагами ?) - ямная
культура и кеми-обинская культура. Здесь литейная форма
из Верхней Маевки представлена уже в составе комплекса
ямной культуры (Черных Е.Н. и др, 2002, с. 11, рис.6).
3. Исследованиями
70-90х гг.курганные энеолитические погребения Украины,
произведенные по "вытянутому" обряду (к которым
относятся два погребения литейщиков из курганов у С.
39. с. Верхняя Маевка и о.Самарского в Орель-Самарском
междуречье), были выделены в отдельную культуру - постмариупольскую
(квитянскую) (Ковалева, 1979, 1984, 2002; Рассамакин,
1993, 1997, 1999). Памятники этой культуры характеризуется
устойчивым набором признаков, стратиграфически предшествуют
погребениям ямной КИО и датируются в пределах 3500/3300-3000/2900
гг. до н.э. (Ковалева, 2002). Специфичен многочисленный
металлокомплекс, представленный преимущественно мелкими
кованными украшениями (трубчатые, кольцевидные и спиральные
пронизки в составе ожерелий и ручных браслетов; прямоугольные
обоймицы, крепившиеся на кожаную основу; реже - тонкие
скобы и проволока, которыми прошивались края пояса, небольшие
бляшки, височные подвески, пластина-оковка). Очень редки
небольшие стержни-шильца, известны 2 черенковых ножа со
сточенными лезвиями. Литейные матрицы в двух погребениях
указывают на наличие втульчатых топоров составе ее металлокомплекса.
4. С учетом указанной
культурно-хронологической группировки данных Н.В.Рындина
(1993; 1998) на базе металлографических и спектральных
анализов выделяет постмариупольский очаг металлообработки.
В его рамках по химизму металла обозначены 2 хронологических
горизонта постмариупольской культуры.
Ранний (46 предм.)
- технологическими традициями и источниками сырья связан
с тисско-трансильванским районом металлургии в рамках
2 фазы БКМП. При этом указано на отсутствие сходства с
традициями прочих восточных очагов БКМП и заметные различия
с синхронным - среднетрипольским, выраженные в примитивизме
технических приемов постмариупольских мастеров.
Поздний (33 предм.)
- относится уже к 1 фазе ЦМП, специфика его технологии
(представленного, очевидно, теми же видами украшений -
?) в работе не освещается, но подчеркнута оригинальность
литейных форм втульчатых топоров среди общего круга близких
находок. По химизму металла, представленному "чистой"
медью (10 предм.) и As-бронзами (23 предм.) устанавливается
близость с усатовским металлом, который в свою очередь
"тяготеет" к химическим группам РБВ Северо-Восточных
Балкан. В то же время указания на близость геохимических
характеристик мышьякового сырья Кавказа и Балкан, видимо,
оставляет открытым вопрос о его источниках (Рындина, 1998,
с. 172).
С.
40. 5. Согласно изложенным положениям, речь
идет о выделении очага металлообработки, функционировавшего
в составе двух последовательно сменявшихся МП, повидимому,
без коренных изменений в его типологической и технологической
структуре (?).
На фоне близости
химизма металла (балканского - ?) постмариупольского и
усатовского очагов, предполагающего тесные производственные
связи между ними, трудно объяснить существенную разницу
в типологической структуре металлокомплексов этих культур
(в усатовской культуре хорошо представлены бесчеренковые
и черенковые ножи, тесла, долота, но не известны втульчатые
топоры). Учитывая отсутствие надежных археологических
данных для периодизации квитянской (постмариупольской)
культуры (Рассамакин, 2000), вероятность выделения 2 этапов
в ее развитии на базе химизма металла требует подробного
освещения проанал-зированных источников.
6. И.Ф.Ковалева,
отмечая специфику постмариупольского металлокомплекса,
обращает внимание на характр распределения находок из
металла в составе территориальных групп памятников. Ею
указана особая насыщенность металлом Орель-Самарский группы
(40 % погребений) и уменьшение их числа в южном направлении.
Орель-Самарская группа территориально близка к донецким
медно-рудным источникам, к ней относятся и два погребения
литейщиков, содержавших в наборе кузнечных и литейных
инструментов также рудодробилки. Учитывая данные факторы,
наряду с неясностью в определении источников металлургического
сырья по данным спектральных анализов, И.Ф. Ковалева ставит
вопрос о выделении постмариупольского очага металлургии
в Орель-Самарском междуречье с необходимостью поиска свидетельств
использования им донецкой меди (Ковалева, 1984; 2002).
7. Вычленение
кеми-обинского металлокомплекса представляет известные
трудности. Принципы выделения кеми-обинской культуры А.А.Щепинским
(1971; 1975; 1985) в широких хронологических рамках (от
рубежа 4-3 тыс. до н.э. до 17 в.до н.э.) - неоднократно
служили предметом дискуссий. В настоящее время погребения
в каменных ящиках периода средней и поздней бронзы четко
атрибутируются, соответственно, в составе культур многоваликоной
керамики и бережновско-маевской срубной С.
41. (Литвиненко, 2000; Отрощенко, 2001). Пересматриваются
вопросы о культурной принадлежности каменных гробниц,
присутствующих в составе всех культурных групп позднего
энеолита "доямного" времени (Рассамакин, 1999;
Тесленко, 2001; 2002).
По данным курганной
стратиграфии периоду ямной КИО синхронны погребения с
наиболее яркими чертами "кеми-обинской" принадлежности
- каменные ящики с геометрической росписью стен, ряд погребений
в деревянных ящиках - которые по А.А.Щепинскому (1985)
соответствуют развитой фазе культуры и датируются в рамках
второй половины 3 тыс. до н.э. К этому периоду относятся
и большинство указанных им находок из металла (в крымских
погребениях у с.Долинка, с.Скала, несколько ножей и шильев
без указания на комплексы), а также 2 створки литейных
форм втульчатых топоров из погребения в Золотом кургане
у Симферополя, археологический контекст которого остается
неизвестным (Щепинский, 1973, с. 15-16; рис. 32; 36; 48;
63). К кеми-обинской культуре А.А.Щепинский относил и
часть погребений в грунтовых ямах, но подобные памятники
трудно распознаваемы, поскольку характеризуются признаками,
присущими и атрибуции ямных погребений. Вместе с тем,
у исследователей неоднозначна оценка культурной принадлежности
и погребений в каменных ящиках. С одной стороны предполагается,
что ямные и кеми-обинские памятники отражают две линии
развития населения, прослеживающееся с энеолита (Рассамакин,
1997). С другой погребения в каменных ящиках предлагается
рассматривать как социально значимую группу погребений
в рамках ямной культуры (Генинг В.В., 1987; Петренко,
Тощев, 1990; Субботин, 1995; Иванова, 2001).
Ввиду указанных
причин список металлических находок мы можем дополнить
только предметами из погребений в каменных или деревянных
ящиках - в составе выборки массива погребений РБВ Северного
Причерноморья (4000 комплексов) представлено 237 металлосодержащих
комплексов ямной КИО и 5 кеми-обинских. Последние происходят
из Поингулья (Старогорожено 1/1, Касперовка 1/8, Березовка
8/1, Моисеевка 1/4) и Крыма (Уварово).
8. По совокупности
данных, кеми-обинский металлокомплекс - немногочисленный,
представлен теми же основными категориями изделий, что
и металл ямной КИО - топор, тесло, долото, ножи, шилья.
С.
42. В его составе единичными экземплярами представлены
несколько оригинальных изделий. Уникальна для Северного
Причерноморья двурогая вилка из погребения у с. Долинка,
подобная многочисленным изделиям из новосвободненских
памятников Северного Кавказа. Но вилка изготовлена из
"чистой" меди, поэтому не рассматривается в
качестве кавказского импорта (Нечитайло, 1991). Браслет
из с. Скала с чуть загнутыми в виде петельки концами -
подобные изделия очень редко встречаются в составе памятников
и Северного Причерноморья и Северного Кавказа. Подобное
украшение (без загнутых концов) происходит из позднеямного
погребения у с. Новые Раскаецы в Поднестровье (Яровой,
1990). Ближайшей аналогией является браслет из ран-некатакомбного
погребения у с.Калиновка в Поингулье (Черняков, Никитин,
1988). Пластина-"накладка" из Моисеевки, как
предполагается, находит аналогии в майкопских памятниках
(Андросов, Мельник, 1991), но предмет фрагментирован,трудно
судить о его форме. Оригинально черенковое долото из Долинки
с желобком до середины стержня, отличающим его от долот
из ямных погребений Северного Причерноморья, а отсутствие
насада и четырехгранное сечение стержня - от близких новосвободненских
орудий (Черных Л.А., 1997).
Втульчатые топоры
(Долинка, литейные формы из Золотого кургана) - отливались
со стороны брюшка. Топор из Долинки выделяется массивностью
среди орудий РБВ Северного Причерноморья и Северного Кавказа.
С.Н.Кореневский (1974) условно отнес его к 3 группе майкопских,
указывая при этом и на сходство с топорами баньябюкского
типа (с изогнутым к лезвию брюшком). Негативы из Золотого
кургана (Черных Л.А., 1999) также воспроизводят тип топоров
с изогнутым к лезвию брюшком, но, видимо, меньших габаритов.
Близкие формы представлены в Поднепровье - в ямных погребениях
(Подлесье, Гречаники) и в ряде случайных находок (Гнидино,
Гришенцы, Чапаевка). Тесло из Долинки неоднократно рассматривалось
в составе стереотипных орудий т.н. "новосвободненского"
типа ранней бронзы Северного Причерноморья, Подонья, Северного
Кавказа (Нечитайло, 1991;Братченко, 1996; Черных Л.А.,
1997). Среди северопричерноморских орудий (16 экз) по
габаритам и пропорциям оно ближе всего к теслу из с.Петровка
в Подонцовье (культурная С. 43.
принадлежность которого четко не определена), и теслам
из позднеямных погребений в Северном Приазовье (Заречное,
Подокалиновка), в Северо-Западном Причерноморье (Алкалия).
Ножи, представленные разными типами, ближайшие аналогии
находят среди ножей ямной КИО, вместе с которыми составляют
более или менее представительные типологические серии.
Небольшие шилья также аналогичны многочисленным находкам
из ямных погребений.
9. Итак, большинство
металлических предметов из кеми-обинских памятников обнаруживают,
прежде всего, близость с матал-лом из памятников ямной
КИО, значительно более многочисленным. Особенностью кеми-обинского
металлокомплекса является наличие уникальных, но единичных
предметов в его составе, большая часть которых происходит
из экстроординарного комплекса у с.Долинка. Вопросы их
происхождения, наряду с определением культурного статуса
самих памятников, обнаруживающих единство в эволюции погребального
обряда ямной и кеми-обинской культур периода РБВ, требуют
дополнительных исследований. В то же время представительный
металлокомплекс из памятников ямной КИО Северного Причерноморья,
наличие в их составе орудий металлопроизводства -сопла,
каменные инструменты (пос. Михайловка-3, и др), позволяют
поставить вопрос о выделении северопричерноморского ямного
очага металлопроизводства (Черных Л.А., 2001).
10. Таким образом,
терминологические и содержательные различия в определении
очагов металлоопроизводства РБВ Северного Причерноморья
диктуют необходимость уточнения исходных принципов группировки
материала. Последнее не представляется возможным без детального
анализа металлокомплек-сов в рамках конкретных концепций
культурогенеза. Актуальными остаются и вопросы об определении
характера "очагов" металлопроизводства степных
культур - металлообрабатывающего или металлургического.
Трудности в определени источников групп "чистой"
меди и As-бронз (балканско-карпатских или кавказских)
на базе спектральных анализов предполагают необходимость
изучения геохимии и местных медно-рудных источников, в
частности - донецких.
|
